Столичный креакл, конечно, недоуменно смотрит на всех этих людей, которые — через Захара Прилепина, например, но и не через него одного — отправляют в помощь Новороссии свои сто рублей, а кто-то и тысячу, кто-то и пятьсот. Не от щедрот и закромов, а вот что есть.
Креакл думает, тужится. Мысль одна: «оболванены пропагандой», так и вертится, крутится, «насмотрелись Киселева», тук-тук в голове, тук-тук. А представить, что это люди просто помогают другим людям — как могут, как умеют, не вереща об этом на каждом углу, и соседским тихо помогают и родне какой-то (те еще, фи, креакл и не поедет в свою Тиберденьку, а поедет, так и плюнет на порог да селфи запостит — смотрите, это я сблеванул от Тиберденьки, прямо тут, триста лайков) — а и Донбассу тоже, нет, этого представить не можно. Не можно. Нельзя. За-пре-ще-но.
И крутится в сумрачном ардальонпередоньевском угаре: «киселевкиселевкиселевкиселев».